Луна медленно всходит над черными елками, и ее лучи разрубают ледяной кобальтовый воздух. Силуэт какой-то ночной птицы четко вырисовывается на фоне огромного белого шара. Птица больше похожа на заиндевелую статуэтку, оставленную на каменно-холодной ветке зимнего леса, чем на существо из плоти и крови, тем не менее, ее маленькие пронзительные глазки настороженно следят за точкой, быстро передвигающейся по пустынной белой дороге, ведущей в самую чащобу. Злобный взгляд, взмах крыльев, и полуночница с диким криком уносится прочь...
Эхо многоголосой какофонией сотрясает морозный полумрак елового леса. В конце концов, еле заметное пятнышко на обледенелой дороге становится все более различимым: по всей видимости, это волк, точнее, молодой волчонок, грязно-серый с рыжеватыми подпалинами на боках. От вываленного языка идет пар, зверь испуган, он прижимает уши, скалится на ряды угрюмых елей. Прямиком в лесную глубину, скорее, скорее, лишь бы убежать! По небу вместе с ним скользит охотник-Орион, неся на своих плечах две яркие звезды.
Мысли волчонка путаются, мечутся, возвращаются к темной фигуре, преследующей его, к велюру теней, мягко лежащему на снегу. «Лишь бы....добежать до стаи....А там...там никто уже не посмеет идти по пятам, побоится...». Дыхание причиняет боль, шкура взмокла и уже не помогает терпкий холод. «Не надо было там оставаться! Не надо было смотреть! Там были люди, а люди - это зло, это красные огни, это невидимые железки в лесу...Ох, накажут же меня старейшины!» Теперь ему приходится продираться сквозь заросли стылого можжевельника, вязнуть в глубоком снегу, натыкаться мордой на сучья.
Человек в плаще не отстает, слышен скрип снега под его ногами, он легко миновал можжевельник, и сухой папоротник ему не помеха. Зверя сковывает ужас, не дающий двинуться. Он чувствует запах крови, железный, стойкий, свежий. «А если....остановиться, вцепиться что есть сил ему в глотку? Он беззащитен перед моими клыками и когтями, он как овца или корова, а я уж знаю, это не сложно...» Но от преследователя несет кровью и... смертью. Волк давно учуял этот запах, еще тогда на опушке леса, когда туда приволокли полуодетого человека...Женщину.
Волчонок прятался в кустах, его глаза светились изумрудами, древний инстинкт самосохранения гнал назад, но он хотел понять действия людей. Он видел. Тот, в черном, толкнул босую женщину к дереву, она ударилась об него лицом. Волк лишь успел разглядеть блеснувшее лезвие ножа. Она даже не вскрикнула, когда ее схватили за длинные светлые волосы и одним взмахом перерезали шею. Агатовая в лунном свете кровь толчками разливалась в белом пространстве опушки, пошел густой снег и его хлопья, ложась, превращались в рубиновые ягоды... В этот момент их взгляды пересеклись... Огненные глаза зверя и сумасшедшие ледяные человека. И запах смерти угнездился где-то в голове, в мозгу, заставил бежать без оглядки, шкурой ощущая ликование человека в черном плаще.
...А сейчас волчонок уже слышит вой сородичей, он непременно успеет, еще миновать один пригорок, небольшой овражек, а там будет проще справиться, его не дадут в обиду.
Вдруг в снегу что-то предательски клацает, и левую заднюю лапу будто огнем опаляет неожиданной болью. Железки. Волчонок дергается, пытаясь выбраться, но стальные, еще не погнутые зубцы все сильнее вгрызаются в плоть. Он хочет взвыть от боли, но ничего не получается, из горла не вырывается ни звука. Он собирает последние силы, чтобы передними лапами разомкнуть клещи капкана, кость хрустит и ломается под натиском проклятой ловушки. Человек в черном плаще подходит вплотную к агонизирующему волку, смотрит пристально и долго на зверя, медленно достает нож... «Свет... Лунный свет...» - мысли волка угасают, в остекленевших зрачках замирает отражение луны.
Человек втягивает ноздрями воздух. Вой волков все нарастает, ближе, ближе. Их сегодня тоже беспокоит луна. |
